Статья из газеты LA Weekly (http://www.laweekly.com/art+books/wls/moomin-and-me/10530/) Перепечатывается с любезного разрешения автора.

        Я открыла для себя Туве Янссон в том возрасте, когда растущее чувство собственного достоинства других детей ни за что в жизни не позволило бы им попасться за чтением книги, главный герой которой, Муми-троль, больше всего походил на гипопотама со смешным хвостиком. Я никому об этом не рассказывала, и продолжала читать, со стыдом осознавая, что я пытаюсь отложить тот момент, когда мне придется научиться любить "настоящую" литературу, в которой инвестиционные банкиры и вечеринки с коктейлями без сомнения должны были выступать на первых ролях. Когда вместо этого я столкнулась с драматическими мышами Кафки, Моллюском Кальвино и ходячим носом Гоголя, я почувствовала изумление и облегчение, и в добавок ко всему, признание. Я припомнила, что когда-то до этого встречалась с писателем, который мог быть одновременно смешным и мрачным, мастером дурачества и проникновенным знатоком человеческого сердца.
        Умершая в 2001 году Янссон, родилась в Хельсинки в семье художников. Ее отец, как и Муми-папа, был эгоцентричным диктатором. Мать, чье творчество было оттеснено на краешек кухонного стола, обеспечивала любовь, сказки и хорошую стряпню. Само собой, в таком окружении Туве тоже стала художником, пишущим, по ее словам, "в основном для себя". Тем не менее, ее литературное творчество - самое значимое среди прочих финских на мировой арене. Ее произведения переведены на 33 языка, а ее Муми-книги дали начало тематическим паркам, сериям анимационных фильмов (в Японии) и огромному количеству побочных продуктов, многие из которые продаются на eBay по чрезмерно завышенным ценам. У меня, например, есть магнит для холодильника в виде Снусмумрика и копилка - Малышка Мю. Смысл этих безделушек для каждого, понимающего значимость книг Янссон сродни тому, что заключен в фигурках Грегора Самсы (трансформируются в огромного жука!) или снежном шаре из "В ожидании Годо". Но в то же время именно это и является тем, что влечет людей к Муми-троллям: самые грустные, странные чувства они наделяют дружелюбным, даже милым лицом, те чувства, на которые способны даже дети.
        Меланхолия, безразличие, потерянность и разочарование, острая тоска и обманутые надежды - вот главные мотивы Туве Янссон; а еще она очень-очень смешная. Неизвестное находится не далее чем в укромном уголке сада, но и не ближе. В Муми-далене случаются наводнения, торнадо и кометы, но есть Муми-мама, которая способна изгнать все ужасы не более сильным оружием, чем чашка с кофе, или хорошая весенняя уборка. Кроме того, можно положиться на гномика Снусмумрика, который появляется каждую весну, в остроконечной шляпе, несущего запах далеких стран; стойкая рыбачка Туу-тики, срисованная с подруги Туве, обладающая чертами мастера Дзен ("Всё вокруг так неопределенно, что заставляет чувствовать себя уверенно"); и наконец упорная, бесстрашная Малышка Мю, похожая на разозленный чехол для чайника, который почти полностью отвоевал всю мою привязанность к Пеппи Длинныйчулок.
        Но чем дальше от домашнего очага Муми-мамы, тем больше обитатели Муми-долины начинают напоминать хвостатых героев Беккета. Возьмем, к примеру Тофсла и Вифсла, с их говором ("Рожешь мазобрать?' спросил Тофсла. 'Ме нного,'- ответил Вифсла"); неразговорчивый зверек с косматыми бровями; восемь крошечных землероек "таких, застенчивых, что они стали невидимыми" нанесших визит Туу-тики; и загадочные Хатифнатты, восставшие из земли как армия скелетов из греческих мифов, и путешествующие толпой в поисках электрических бурь. А самая одинокая из всех - ужасная Морра, при каждом шаге которой замерзает земля и гаснут костры, когда она садиться на них, пытаясь получить хоть чуточку тепля.
        Муми-лэнд - не совсем дружелюбное место. В ней полно скрытных, скаредных типов, затаившихся в своих домах, и еще более скрытных и скаредных, населяющих печи, буфеты и чуланы этих домов. Все это может поведать нам кое-что о погоде в Финляндии, и еще больше о Туве Янссон, которая жила в родительском доме до 28 лет. И у этих скрытных типов есть свои секреты, как у всяких уважающих себя скрытных типов, и один из них - злорадное чувство, что внутри их мягкой округлости заключен авантюрист чистейшей воды, и если они бы хотели, то показали бы многим пару штучек.
        Другой секрет, тоже немаловажный, в том, что эти рассудительные, маленькие, боязливые существа не всегда хотят быть в безопасности. Кто-нибудь обязательно отобъется от стада, чтобы с тоской поглазеть на что-нибудь ужасное и завораживающее: черную воду, зубастый горный хребет, далекие паруса Хатифнаттов. Янссон известно, что искренняя любовь к пикникам и лимонаду может мирно сосуществовать к тягой к чему-то темному, огромному, нечеловеческому. Домовитая Филифьонка, которая до смерти боиться катастроф, в экстазе наблюдает за тем, как торнадо засасывает все ее имущество. Иногда читать Янссон, все равно что свернуться калачиком под одеялом с книгой и фонариком, а иногда - как голышом на айсберг сесть. (Может это сугубо финское пристрастие - ледяная купель после сауны?)
        То что, у домоседа могут начать чесаться пятки, а путешественник начнет тосковать по дому не удивляет детей, путешествующих из лона в неизвестность. Однажды Янссон сказала, объясняя свой исход из Мумилэнда, что Муми-тролль достиг юношеского возраста (и как следствие, нуждается в уединении). И если это действительно произошло, то в книге "Муми-папа в море", в которой взрослые разбираются с кризисом собственной личности, а Муми-тролль влюбляется в Муми-супермодель - легкомысленную морскую кобылку, а через некоторое время обнаружевает себя втянутым, по крайней мере на мой взрослый взгляд, в некое подобие садо-мазо отношения с Моррой. (Он раскачивает свой фонарь, а она наблюдает, раскачиваясь в такт).
        Очевидно, что у Муми-тролля есть проблемы. И в то же время желания в Муми-лэнде обычно остаются не понятыми. Толика самообмана обнаруживается во всех мечтаниях, однако это чаще всего это мягкая отповедь, которая делает мечтателя мудрее, слегка принижая его, и зачастую доставляя тайное облегчение. Хемуль, любящий распевать добрые матросские песни и восхвалять ощущение руля под рукой обнаруживает, что он подвержен морской болезни. Маленький пес Юнк, который хотел водить дружбу с волками, понимает, что для них он - всего лишь обед, и что быть чьей-то домашней зверушкой не так уж и плохо.
        В последней Муми-книге, "В конце ноября" этот урок оборачивается сам против себя. Возможно, что даже цельная, спасительная Муми-долина - всего лишь фантазия, от которой нужно отказаться, чтобы освободить пространство для чего-то более спокойного, сложного, запутанного и реального. На последних страницах книги хомса Тофт обнаруживает, что "Каждый раз, когда он думал о Муми-маме у него начинала болеть голова. Она стала невыносимо совершенной и мягкой и утешительной, большим круглым гладким воздушным шаром без лица". И пока он не избавился от этой мамы-воздушного-шара, он не смог заметить мерцающий в далеке свет корабля, на котором плыла домой его семья. Тем не менее, книга заканчивается, а они так и не воссоединились. Когда я поняла, что Янссон написала это в том же году, когда умерла ее мать, по коже у меня побежали мурашки.
        Оглядываясь назад, я вижу другой рассказ, повествуемый через все ее книги, рассказ о расставании с домом. Чувство потерянного рая обостряется в каждой последующей книге. В середине зимы, Муми-тролль просыпается один в снежном, незнакомом мире. В "Муми-папа и море", семья оставляет свой дом. А в последней книге они и вовсе исчезают. В пустой кухне собирается группка ищущих, и пока они ждут возвращения семьи, им приходится заменять их - сложная, не детская задача. А потом один за другим уходят и они.
        Больше Янссон не написала ни одной Муми-книги. "Я не смогла, вернувшись, снова найти ту счастливую Муми-долину", говорила она. А если бы ей все-таки удалось? Когда я начинаю представлять возможную следующую книгу, на ум приходит только одно: история Морры. Рассказ о смерти, которая предстает как положительная героиня.
        В "Волшебной зиме" самовлюбленную и забывчивую белку - "бельчонока с необыкновенным хвостом", как он любит себя называть, треплет по подбородку Ледяная дева, и тот замерзает. Малышка Мю, с обычным прагматизмом предлагает забрать у белки хвост на муфту. Муми-тролль, сентиментальный буржуа, вместо этого устраивает похороны. Весной они замечают резвящуюся по лесу белку. Тот ли это самый бельчонок? Белка, будучи белкой, ничего не помнит и ее это ничуть не заботит. Это единственное для нас утешение: суровое, но реальное: у нас забирают то, что для нас дорого, и возможно, навсегда; но весна всегда возвращается. Ледяная дева коснулась Туве Янссон, и больше она не вернется. Но каждую весну возвращается Снусмумрик.

© Шеллей Джексон.

Оригинал на сайте http://www.laweekly.com/art+books/wls/moomin-and-me/10530/
Перевод на русский язык Иван Лешкович, Леонид Валентович, © 2006.

Þ Версия для печати ( doc, в zip архиве).

Ý наверх Ý